 | |||||||||||||||
 |
Империя Инков, Тауантинсуйу (кечуа Tawantin Suyu или Tawantinsuyu) — индейское раннеклассовое государство в Южной Америке в XI—XVI вв. Занимало территорию от нынешнего Пасто в Колумбии до реки Биобио в Чили.
Сочинение Фернандо де Монтесиноса «Древние исторические и политические памятные сведения о Перу» ("De las Memorias Antiguas historiales y politicas de Piru"), датированное 1624 годом, не пользуется особым доверием исследователей. Известный популяризатор культур доколумбовой Америки Милослав Стингл писал о Монтесиносе, что «за свои довольно необычные сообщения он даже заслужил прозвище 'перуанского барона Мюнхаузена'» [1. С.157]. Не очень почтительно отзывается о нем и Ю.Е.Березкин: «Ф.Монтесинос, чья хроника при фантастичности исторических данных небезынтересна для этнографа» [2. С.117]. Между тем, при ближайшем знакомстве столь уничижительное отношение оказывается не вполне справедливым. Немало эпизодов «Памятных сведений» совпадают с сообщениями Педро Сьесы де Леона, Хосефа Акосты, Инки Гарсиласо де ла Вега, авторов, в добросовестности передачи которыми индейской традиции никто не сомневается. Сам Монтесинос неоднократно и с охотой называет в качестве источников своей информации амаута (индейских мудрецов), «древние индейские поэмы», а также известных и весьма основательных писателей раннеколониального периода, таких как Поло де Ондегардо и Хуан де Бетансос. Поэтому нет никаких оснований считать приводимые Ф. де Монтесиносом сведения его собственным вымыслом. Это касается и самого спорного пункта «Памятных сведений» – хронологической схемы, в соответствии с которой инкским повелителям из Куско будто бы предшествовали девяносто (!) «царей Пиру» с общей продолжительностью правления 2253 года. Во-первых, такое построение скорее всего не является собственным изобретением Монтесиноса, а восходит к некой упоминаемой им рукописной «Истории» неназванного автора. Кажется, именно о ней Монтесинос пишет в первой книге «Памятных сведений»: «Мне же следует упомянуть другое сообщение о древности этого имени Перу, которое я нашел в одной рукописной книге; я купил ее на распродаже в городе Лиме и храню ее с уважением и заботой. Она толкует о Пиру и его императорах, и сообщает по поводу Кито занимательные вещи о его делах; и я удостоверился, что ее составил один словоохотливейший человек из этого города, очень давний в нем и имевший устные сведения, которые ему дал святой епископ дон Ф. Луис Лопес, и опрос, который тот же господин епископ сделал индейцам» [3. L.І, cap.4]. Сабина Хайленд отмечает в тексте второй книги Монтесиноса орфографические особенности, свойственные индейцам кечуа, писавшим по-испански [4. Pр.641-48]. Возможно, Монтесинос (а скорее – писец по его указанию), в некоторых местах просто копировал оригинал автора-индейца. Во-вторых, анализ самого царского списка Монтесиноса позволяет предположить, что в нем в последовательную цепочку объединены по крайней мере несколько списков более или менее одновременных правителей. Так, Юха Хилтунен выделяет в монтесиновском списке три «династии»: Пирва (цари с 1 по 17), Амаута (с 18 по 62) и царей Тампутоко (с 63 по 90) [5. Pp.57-59, 360]. По его мнению: «Это может указывать на три разных этноисторических источника и упоминаемых группы. В одном из вероятных вариантов две из этих династий возможно были современниками» [5. Р.360] Впрочем, список может быть расчленен и на большее количество частей. Например, в главе 8 второй книги сообщается, что при седьмом и восьмом «царях Пиру» Куско пришел в упадок, и его жители «жили в большой неразберихе и возвратились в первородное состояние» [3.L.II,p.39-40], что, скорее всего, означает падение государства. В таком случает «династия Пирва» делится на две: с 1 по 7 царей и с 8 по 17. Не исключено также, что в некоторых использованных Монтесиносом списках или их частях перечислены просто предки знатных андских кланов вплоть до колониального времени, которые на самом деле вовсе не обязательно где-то царствовали. Причина «вытягивания» во времени списка правителей Перу в сочинении Монтесиноса вполне объяснима. Одной из главнейших проблем колониальных историков XVI – XVII веков было определение места доколумбовых государств в общей схеме мировой истории, чьей основой была история библейская. В частности, необходимо было согласовать с библейской традицией перуанское предание о «всемирном потопе». Однако, как пишет по этому поводу сам Ф. де Монтесинос: «Амаута говорят, что на втором году правления Манко Капака [почти] завершилось четвертое Солнце от Сотворения, что чуть меньше четырех тысяч лет, и 2900 – столько после всеобщего потопа»[3. L.I, p.58]. Принимая традиционную генеалогию, согласно которой Вайна Капак, умерший в 1525 году, принадлежал к одиннадцатому поколению после Манко Капака, последний родился около 1125 года и воцарился около 1150. Следовательно, перуанский потоп нужно было бы отнести ко времени около 1750 г. до н.э. Но это значительно (на 1200 лет) позже, чем признавала католическая доктрина XVI – XVII веков. Существовало два пути, чтобы преодолеть противоречие между индейской и библейской традициями. Можно было устанавливать для инков баснословные продолжительности жизни и правлений, как это делает, например, Фелипе Ваман Пома де Айала, отводящий двенадцати инкам от Манко Капака до Вайна Капака интервал примерно в 1550 лет (и тогда Рождество Христово приходится на правление Манко Капака) [См.:6]. А можно было поместить между Манко Капаком и историческими инками вереницу правителей, известных из генеалогических списков, вследствие чего оказалось, что второй год Манко Капака , «считая год за годом, … был приблизительно первый год от рождества Христова, Господа нашего. Этот царь Манко в то время имел наибольшее могущество, как никогда в Перуанском царстве ранее этого времени. Согласно счету этих перуанцев не хватало сорока трех лет до полного завершения четырех Солнц, и я обнаружил не без удивления, что согласно счету семидесяти переводчиков и тому, которому следует Римская Церковь, которая говорит, что Божественное Слово родилось из утробы Девы в 2950 году после потопа» [3. Lib.II, p.58]. Удивление Монтесиноса было безосновательным: автор использованной им хронологической схемы намеренно синхронизировал Манко Капака и Иисуса и согласовал время перуанского и библейского потопов. Кроме того, эта схема позволяла решить еще одну продиктованную идеологическими установками колониальной историографии задачу, на которую обращает внимание американская исследовательница Моника Барнс: «Все факты … должны были быть подчинены идее, что Инкская Империя охватывает время от предшествующего рождению Иоанна Крестителя до испанского прихода в Анды… Это позволило бы дохристианским инкам составить временную и историческую параллель дохристианским римским императорам, равно как христианским Священным Римским императорам» [7. P.121] В любом случае, в основе «максимальной капаккуны» (царского списка), приведенной у Монтесиноса, лежат все-таки оригинальные индейские предания, пусть и существенно переработанные. Нельзя не согласиться с мнением Ю.Хилтунена: «Монтесинос не был романтическим фальсификатором или откровенным лжецом … Он не выдумал доинкские династии, однако во многом переработал их» [5. Р.356]. Вопрос только в том, насколько глубокой оказалась эта переработка и насколько возможно восстановить после нее первичную информацию. Соотнесение монтесиносовских «царей Пиру» с теми или иными географическими областями и археологическими памятниками с достаточно давнего времени соблазняло историков. Первый переводчик Монтесиноса на английский язык Ф.Минс предположил, что речь идет о правителях знаменитого боливийского Тиаванаку [8]. В последние десятилетия эту идею в том или ином виде поддержали Я.Шеминьский и К.Понсе Сангинес [9; 10]. С другой стороны, Ю.Хилтунен связывает «династию Амаута» с археологической культурой среднего горизонта Уари (ее центр располагался вблизи современного Аякучо), господствовавшей в VII – IX веках в центральних Андах от Кахамарки на северо-западе до Куско на юго-востоке, а царей Тампутоко – с культурой Чакепукио, существовавшей в долине Куско с середины IX века приблизительно до 1400 года. Следует, однако, отметить, что при наличии в этих гипотезах многих привлекательных черт, они остаются достаточно спорными. Недоверие к Монтесиносу в значительной мере питается стилем его сочинения. Неизвестно по каким причинам (если труд адресовался руководству Общества Иисуса, в этом нужды не было) он старался писать занимательно. Поэтому Монтесинос практически никогда не ограничивается простым пересказом своих информаторов, а излагает материал в соответствии с приемами (точнее, штампами) европейской барочной риторики XVII века. Притом, в противоположность индейцам, мыслит Ф. де Монтесинос совершенно рационально, и на каждом шагу старается объяснять местные мифы и легенды с точки зрения здравого смысла (что зачастую имеет следствием комический эффект), а в случаях, когда это не удается, «припечатывает» древние сказания презрительным "finxieron" – «измыслили». В результате на страницах «Памятных сведений» читатель встречает облаченных в бутафорские «под античность» латы персонажей, изъясняющихся цитатами из Цицерона, которые, несмотря на имена Капаков, Йупанки и Пачакути, имеют очевидно неиндейский облик. За этой «штукатуркой» в стиле провинциального барокко оригинальный характер источников Монтесиноса теряется. А если учесть, что литературным дарованием брат Фернандо, увы, не обладал, и потуги писать красиво делают чтение многих страниц его труда едва стерпимым, причины не особенно приязненного отношения позднейших исследователей к «Памятным сведениям …» понятны. Другое обстоятельство, порождающее недоверие к Монтесиносу, также вытекает из его стремления к занимательности. Желая увлечь читателя, он выбирает факты и версии, которые не совпадают с общепринятыми среди современных ему историков Перу. Особенное удовольствие доставляет Монтесиносу полемика с идеализаторским направлением в описании инкской государственности. Хотя во второй книге он ни разу не ссылается Инку Гарсиласо де ла Вега, само его изложение истории доиспанского Перу, наполненной мятежами, заговорами, тайными соглядатаями, грязными пороками, изуверскими карами, массовыми человеческими жертвоприношениями, камня на камне не оставляет от образа наилучшего, справедливого, доброго государства, представленного на страницах «Подлинных Комментариев» Инки Гарсиласо. Один лишь пример. Инка Гарсиласо целую главу (пятнадцатую второй книги) посвящает тому, что «инка царской крови никогда не совершал преступления». И словно в пику этому утверждению Монтесинос приводит трагическую историю царевича Путано Умана, незадачливого брата пятого инки Капака Йупанки: «Брат инки по имени Путано Уман с другими беспокойными юношами решил восстать против своего брата и приукрашивал свое тщеславие разговорами, что инка был очень медлителен, и равным образом старался привлечь подарками воинов. Инка имел кое-какие сведения о деле, и чтобы узнать его досконально, послал соглядатаев. По разговорам и сплетням он ничего не добился разузнать, так как осторожность была очень большой, сколько бы ни возрастали старания Путано и подозрения инки. Он приказал, чтобы устроили пиршество для его брата и подозреваемых, и затем от хмельных услышали то, что они скажут, самые доверенные его осведомители. Они придумали, чтобы это было на пиру. Заговорщики во хмелю заговорили в одночасье о том, о чем молчали долгое время, и некто сказал вещи, очень оскорбительные для инки. Его схватили и на другой день, когда опьянение прошло, подвергли пыткам. Он выдал заговор, объявил соучастников, были схвачены и, после объяснения причины, осуждены брат инки, который был похоронен заживо, и остальные виновные, которые были брошены в огороженное место с гадюками, тиграми и львами для того, чтобы тотчас же умереть от ярости яда и в когтях этих зверей» [3. L.II, Р.86]. Одним из наиболее оригинальных по содержанию эпизодов «Памятных сведений» является история прихода инков к власти в Куско. В отличие от большинства хронистов и официальной инкской версии Монтесинос связывает его не с мифологизированным Манко Капаком, а с Инкой Рока. Здесь возникает первая проблема. Согласно большинству версий, вторым инкой, преемником Манко Капака и отцом Льоке Йупанки был не Инка Рока, а Синчи Рока, а Инка Рока был не вторым, а шестым инкой. У Монтесиноса на месте шестого (у него – пятого) инки фигурирует именно Синчи Рока. Можно предположить, что Монтесинос просто перепутал двух правителей с похожими именами (Инка Рока – «Инка Благоразумный», Синчи Рока – «Военный Вождь Благоразумный»), тем более, что жена Инки Рока у него – Мама Кура, в соответствии с официальной традицией считающаяся супругой Синчи Рока (Мама Кора согласно Инке Гарсиласо), а жена Синчи Рока – Мама Микай – другими источниками связывается с Инкой Рока (Мама Микай или Мама Куси Чимбо Эрма Микай). Однако, есть три обстоятельства, позволяющие усомниться в том, что это просто ошибка. Первое: согласно глухим упоминаниям хронистов, именно с Инки Рока берет начало вторая инкская династия Анан Салак или Анан Куско («Верхнее Куско»), тогда как предыдущих инков относят к династии Урин Салак или Урин Куско («Нижнее Куско»). Согласно хронисту начала XVII века П. Гутиерресу де Санта-Клара Анан Куско вообще был новым городом, построенным завоевателями-инками, которые преследовали и убили правителя старого Куско [12]. Второе: поход в области чанков, являющийся у Монтесиноса центральным событием царствования Инки Рока, у Инки Гарсиласо также связывается с Инкой Рока, а не с Синчи Рока. Третье: в приведенном Монтесиносом списке предшествовавших инкам царей Тампутоко, последние правители (после последнего «пронумерованного» 83-го «царя Перу» Амару) подозрительно совпадают с инками династии Урин Куско:
При этом «царь Пиру» Чинчи Рока оказывается родоначальником клана Виккакирау, который в соответствии с другими источниками, (в частности, Инкой Гарсиласо) происходит от Инки Рока [11.С.646], а после краткого упоминания Майта Капака Монтесинос переходит к истории воцарения Инки Рока. Можно предположить, что повествование об обстоятельствах прихода к власти, изложенное в 16-17 главах «Памятных сведений …», касается именно Инки Рока, основателя династии Анан Салак. При этом следует допустить существование традиции (неизвестно, насколько достоверной), согласно которой правители, объединяемые в предыдущую династию Урин Салак, правили не в Куско, а в Тампутоко. Правда, на столь решительный разрыв с официальной инкской версией не решился даже Монтесинос, который сохранил четырех инков «Нижнего Куско», а для устранения противоречий в своих источниках ограничился перестановкой Инки Рока (известного ему как первый инка в Куско) и Синчи Рока. В качестве гипотезы можно предположить следующую реконструкцию событий, стоящих за рассказом о воцарении Инки Рока. Примерно во второй трети XIV века в Куско, храмовом центре, связанном с культом бога Солнца Инти и находившемся в подчинении у правителей расположенного южнее Тампутоко, появился претендент в самостоятельные правители. По неясным причинам (из-за преследований со стороны Тампутоко – ?) претендент вынужден был некоторое время скрываться, а затем при поддержке местного храма объявился в качестве «сына Солнца», положив начало инкской династии. Фелипе Ваман Пома де Айала сообщает о победе Синчи Рока над неким инкой Токай Капак Пинау Капаком, в битве с которым Синчи Рока будто бы выбили два зуба. Возможно, он и был противником, от которого прятался Инка Рока. Впрочем, можно ли этот эпизод связать с героем Монтесиноса – неясно. Оригинальная индейская версия (ее фрагмент по всей видимости почти дословно приведен на странице 76 рукописи «Памятных сведений»), утверждающая божественное происхождение династии Анан Куско, не была, однако, приемлема для Монтесиноса ни как для христианского священнослужителя, ни как для человека с рационалистическим складом ума. И он, с целью развенчания идолопоклонства и разоблачения языческих суеверий, постарался пролить свет на истинную, с его точки зрения, подоплеку происшедшего. Да так увлекся, что создал по-настоящему забавный рассказ, больше всего напоминающий сюжет известного фильма Якова Протазанова «Праздник святого Йоргена». Сам Монтесинос явно не стремился к юмористическому эффекту, но чем выспреннее речи персонажей этой плутовской истории, тем сильнее комическое впечатление от нее. Думается, она заслуживает внимания современного читателя, тем более, что, встречавшийся с «политтехнологиями», он найдет у Монтесиноса немало знакомого. |
||||||||||||||